Новая энергетика

Уголек жжет руки

Новая энергия - Уголь в энергетике

Эксперт - Российская добыча энергетических углей не только безболезненно пережила кризис, но даже испытывает инвестиционный бум — ряд компаний заявили о возможности IPO. Владельцы бизнеса пытаются выжать максимум из сложившейся на мировом рынке благоприятной конъюнктуры и роста спроса на энергетический уголь в Юго-Восточной Азии.

Нынешней весной российский корпоративный сектор может пополниться несколькими публичными компаниями. Все они добывают энергетический уголь. Хотя несколько угольных предприятий и котируется на российских биржевых площадках, эта отрасль никогда не испытывала столь пристального интереса инвесторов. До недавних пор предприятия, занимающиеся добычей энергетического угля, не присутствовали активно в медиапространстве и не спешили раскрывать свои производственные и финансовые показатели. Но, похоже, туман на рынке энергоуглей начинает рассеиваться.

По всей видимости, в ближайшее время появятся по крайней мере две новые публичные и доступные для инвесторов компании. Одна из них — лидер угольного рынка холдинг СУЭК. По некоторым сведениям, в марте он готовит выпуск еврооблигаций на 300–500 млн долларов, а чуть позже и первичное размещение акций (IPO). О подобных планах говорят в Кузбасской топливной компании, стремительно ворвавшейся в десятку крупнейших энергоугледобывающих предприятий России. О возможном IPO поговаривают и в угольно-металлургическом холдинге «Мечел», где, по некоторым неподтвержденным сведениям, хотели бы выделить добычный бизнес в отдельное подразделение «Мечел Майнинг».

Конец 2009 года ознаменовался также рядом сделок слияний-поглощений, которые качественно повлияли на отрасль. Во-первых, «Иркутскэнерго» приобрела угольную компанию «Востсибуголь», сформировав тем самым второй по значимости (после СУЭКа) угольно-энергетический холдинг. Во-вторых, Магнитогорский металлургический комбинат выкупил почти 100% акций угольной компании «Белон» и собирается избавляться от тех активов «Белона», которые имеют отношение к энергетическим углям. Так что потенциальный покупатель этих активов из числа предприятий, добывающих энергетический уголь, сможет существенно увеличить свои мощности.

Другой показательный пример — компания «Кузбассразрезуголь» (КРУ), второй по размеру производитель в российской отрасли. Эта предельно закрытая, непубличная структура неожиданно в конце прошлого года на фоне кризиса и спада производства порадовала фондовый рынок хорошей финансовой отчетностью за девять месяцев. Аналитики предположили, что КРУ частично отказался от «политики трансфертного ценообразования». При этом менеджмент самого «Кузбассразрезугля» и его мажоритарные акционеры ни разу даже не намекнули на то, что готовы улучшать имидж компании и корпоративное управление.

С чего вдруг угольщики обнаружили в себе такую тягу к публичности?

Спрос растет? Пора на биржу

Энергетический уголь составляет около 80% российской угледобычи (остальное приходится на коксующийся уголь, используемый в металлургии при выплавке чугуна). С 2002 года его добыча постоянно росла. В 2008−м были извлечены самые большие объемы с 1992 года — 264 млн тонн. В прошлом году добыча снизилась, но совсем немного, показав относительную устойчивость во время кризиса (см. график 1). Еще быстрее, чем добыча, расширяется экспорт энергетических углей (см. график 2). Собственно говоря, динамизма российской добыче придает именно растущий экспорт, объемы которого достигли половины от объемов добычи.

Мы как-то привыкли думать, что запасы энергетического угля в мире очень велики, что у большинства промышленно развитых стран его вполне достаточно и что мировая торговля этим сырьем — дело малоперспективное.

До недавнего времени примерно так и было. Однако в последнее десятилетие, и особенно в последние пять–шесть лет, ситуация сильно изменилась.

Стремительно дорожающая нефть вызвала рост числа проектов новой угольной энергогенерации. Особенно бурно она стала развиваться в странах Юго-Восточной Азии (см. таблицу 1). В 2009 году впервые за всю историю КНР — одна из главных угольных держав в мире — превратилась в нетто-импортера угля (см. график 3). «Китай никогда не покупал российский энергетический уголь. Но за 2009 год китайцы вывезли из России 10 миллионов тонн энергоугля, — отмечает заместитель генерального директора по экономике и финансам Кузбасской топливной компании Эдуард Алексеенко. — Это прорыв! Китайская экономика до сих пор всегда обеспечивала себя этим сырьем».

На самом деле главная проблема кажущегося дефицита угля в Китае — это результат картельного сговора на местном рынке и следствие проблем во внутристрановой логистике. На востоке и юго-востоке КНР, где создается половина ВВП Поднебесной, находятся лишь 17% запасов угля. В результате почти две трети угля транспортируется по железным дорогам в среднем на 550 км. Несмотря на небольшое расстояние, доставка гигантских объемов угля (а его добывается в Китае 2,6 млрд тонн!) вызывает перегруженность путей, частые аварии и, как следствие, перебои в поставках. К тому же с 1992 года китайское правительство понемногу стало ослаблять контроль за ценообразованием на уголь, и цены в итоге стали устанавливаться по уговору между государственными добывающими компаниями и крупными закупщиками угля. В итоге внутренние цены на каменный энергетический уголь в Китае на 5–7 долларов за тонну превышают мировые спотовые. Неудивительно, что отдельные предприимчивые китайцы поспешили искать каменный уголь на стороне, несмотря на огромные запасы своего собственного.

Немного другая логика была у европейских стран, тоже увеличивающих закупки. Евросоюз таким образом компенсирует снижение или полное прекращение добычи энергетических углей на своей территории.

Так или иначе, объем мировой торговли данным сырьем вырос с 2000 года почти на треть, достигнув в 2009−м 680 млн тонн (см. карту). Угольные потоки окончательно стали трансконтинентальными, а за счет преимущественного развития морской доставки угля (см. график 4) транспортная составляющая в его себестоимости постепенно снижалась все последние годы.

Неудивительно, что с 2003 года цены на каменный энергетический уголь на мировых рынках стали расти по экспоненте: со среднего уровня 40–50 долларов за тонну, который с учетом сезонных колебаний стабильно держался предыдущие 15 лет, до пикового значения 150 долларов за тонну в 2008 году (см. график 5). Даже несмотря на случившееся после финансового кризиса удешевление, каменный энергетический уголь ниже 60 долларов за тонну не упал. Сейчас наблюдается очередная фаза роста цен. Аналитики инвестиционного банка UBS прогнозируют, что в 2010 году повышательная динамика сохранится и цена на каменный энергетический уголь будет колебаться в пределах 95–100 долларов за тонну. Что означают эти цифры? А то, что у российских угольщиков, имеющих доступ к качественным запасам и транспортной инфраструктуре, есть неплохие возможности конкурировать за экспортные рынки сбыта и наращивать объемы продаж за рубеж (см. график 6). К примеру, компания «Кузбассразрезуголь» ведет добычу открытым способом, себестоимость работ здесь, по оценкам аналитиков ИФК «Метрополь», очень низкая — 14,5 доллара за тонну.

«Цены на спот-рынке угля сейчас довольно высоки, — говорит глава аналитического департамента инвестбанка UBS Алексей Морозов. — В апреле будут перезаключаться контракты на поставку угля, и цены, скорее всего, еще вырастут». Так что энергоугольным компаниям имеет смысл поспешить с размещением своих акций на IPO.

Оценки бизнеса Кузбасской топливной компании (КТК) и СУЭКа дают представление о возможных объемах привлечения средств. С выходом на фондовые рынки угольщики могут рассчитывать на дополнительные несколько миллиардов долларов (см. таблицу 2). К примеру, по сведениям некоторых инвестбанковских аналитиков, СУЭК оценивают в 6–8 млрд долларов. Это означает, что, разместив 10–20% акций на бирже, компания может получить 0,6–1,6 млрд долларов от IPO, не считая средств, вырученных от облигационных займов.

Место под солнцем. Платно

С IPO нашим угольщикам действительно стоит поспешить. Ведь Россия далеко не единственная страна, пытающаяся удовлетворить растущий мировой спрос на энергетический уголь. Особо преуспели на этом поприще Индонезия и Колумбия (см. карту). Первая за счет предоставления преференций иностранным угледобывающим компаниям и выгодному — приморскому — положению основных угольных месторождений, которые к тому же разрабатываются дешевым открытым способом, сумела войти в пятерку ведущих угледобывающих держав и стать крупнейшим в мире экспортером энергетических углей, в значительной мере насытив азиатский рынок. Колумбия же стала основным игроком на американском рынке и одновременно вошла в тройку важнейших поставщиков стран ЕС. А вот из прежней «большой тройки» экспортеров — Австралия, ЮАР и США — укрепить позиции на мировом рынке энергетических углей сумела лишь Австралия.

Наши российские компании до сих пор более или менее адекватно отвечали на растущий спрос. Когда-то в добыче у нас делалась ставка на бурые угли, характеризующиеся меньшей теплотворностью (10–15 МДж/кг против 15–30 у каменных), высокой гигроскопичностью и способностью к самовозгоранию. Огромные запасы данного топлива можно было эффективно сжигать в местах добычи, получая электроэнергию. В России это территория Восточной Сибири и Дальнего Востока с крупными тепловыми электростанциями — Красноярской, Березовской, Харанорской, Гусиноозерской, Приморской ГРЭС. Все они работают на местных бурых углях. Но времена огромных мегакапиталоемких территориально-производственных комплексов в Сибири и на Дальнем Востоке прошли. Угольщикам остается искать перспективы лишь в сегменте каменных энергетических углей.

Обвальное сокращение или прекращение добычи угля в Донбассе, Подмосковном, Кизеловском и других угольных бассейнах в европейской части России и на Урале в конце 90−х годов прошлого века привело к перераспределению нагрузки в пользу угольщиков Кузбасса. А уголь Кузбасса — каменный, то есть это товар, который можно перевозить на дальние расстояния, в том числе и за границу. С конца 1990−х кузбасские компании успешно наращивали добычу для покрытия дефицита угля в Центральной России и на Урале. А потом удачно для них сложилась и конъюнктура мирового рынка. За счет интенсификации добычи в Кузнецком бассейне экспорт энергетического угля с 2002 года, когда он увеличился сразу на 10 млн тонн, показывал завидные темпы роста, по сути, поглощая весь прирост добычи внутри страны. Помимо отраслевых лидеров, СУЭКа и «Кузбассразрезугля», консолидировавших почти половину добычи каменного энергетического угля в России, существенно нарастили его производство и компании второго эшелона, базировавшиеся в Кузбассе: «Сибуглемет», «Белон», Сибирский деловой союз (СДС) и КТК. При этом доля экспортных поставок колебалась примерно от 50% у лидирующих КРУ и СУЭКа до 70–80% у кузбасских компаний поменьше, таких как, скажем, «Промуглесбыт» или «Сибэнергоуголь».

Но достигнутые результаты еще не гарантируют лидерских позиций российских компаний на мировом рынке в будущем. Потребуется немало инвестиций и усилий, чтобы их закрепить.

Новые проекты, расширяющие текущую добычу, требуют значительных вливаний. Мало кто осознает, но большую часть средств необходимо вкладывать не в майнинговый проект, а в транспортное его сопровождение. «Основная проблема не в том, чтобы добыть, — говорит Эдуард Алексеенко, — а в том, чтобы вывезти». В реализации проектов на малоосвоенной территории большая часть затрат приходится на строительство железной дороги. Так, чтобы запустить добычу на своих трех разрезах, КТК была вынуждена самостоятельно построить 70 км железнодорожных путей. Деньги пришлось вложить немалые, да и времени было потрачено много. Владельцам новой на рынке компании Игорю Прокудину и Владимиру Данилову потребовалось девять лет, чтобы построить собственные мощности (три абсолютно новых угольных разреза) и выйти по объемам добычи энергетического угля на шестое место в стране.

Готовых крупных месторождений качественных марок энергетического угля, пригодных для экспорта, в восточной части нашей страны, кроме Кузбасса, не так уж и много. Разрабатываемое СУЭКом Ургальское месторождение в Хабаровском крае (более 2,5 млн тонн угля в год), работающее преимущественно на экспорт в страны АТР, является скорее исключением. Таким образом, локомотивом роста экспорта энергетических углей в ближайшее время останется Кузбасс. С учетом того, что транспортное плечо на доставку кузбасского энергетического угля на рынки Японии и Китая сопоставимо с расстоянием от южнокитайских портов до Индонезии и Австралии, проблема тарифообразования на железной дороге остается одним из главных лимитирующих факторов для роста экспорта. Впрочем, доступ к портовым мощностям также имеет не последнее значение. Недаром «Кузбассразрезуголь» добивался контроля над портом Восточный, через который сегодня проходит около четверти всего экспортируемого из России угля.

В ближайшие годы динамика мирового потребления энергетического угля напрямую будет зависеть от состояния экономик стран Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего Китая, Индии, Вьетнама. Именно на них придется основной рост мощностей угольной генерации в мире. И если российские компании хотят увеличить объемы экспорта, то им придется работать прежде всего с азиатскими рынками. В условиях относительно высоких темпов роста экономики в этом регионе недостаток энергомощностей быстрее и дешевле всего можно восполнить путем строительства угольных электростанций на побережье.

Как уже было сказано, возможности роста собственной угледобычи в Китае ограничены как экологическими соображениями, так и необходимостью дополнительной загрузки транспортной системы страны. Притом что доля импортируемого угля в общем объеме потребления в Китае, по самым оптимистическим оценкам, составляет менее 3%, сами объемы импорта вполне могут влиять на динамику мировых цен.

Солнце светит, но не греет

Если же вдруг от наших угольщиков отвернется удача по линии экспорта, остается последняя надежда на ускоренное развитие — внутренний рынок. Каковы перспективы на этом направлении?

Поставки в адрес тепловой генерации длительное время оставались для угольщиков малоинтересными. Что неудивительно в условиях господства тогдашнего монополиста, РАО «ЕЭС России», диктовавшего цены на потребляемый уголь. Но несколько лет назад, с началом процесса разделения энергогенерации на ТГК и ОГК в ходе реформы РАО, угольщики получили возможность торговаться не с одним монопольным игроком, а уже с несколькими. Кроме того, они включились в борьбу за раздел наследия РАО, пытаясь приобретать генерирующие мощности, привязанные к собственной добыче. Эта идея для многих оказалась достаточно привлекательной.

Так, ТГК-12 и ТГК-13, которые наряду с ТГК-14 имеют самую большую долю угля в топливном балансе, вошли в состав СУЭКа. «Кузбассразрезуголь» установил контроль над «Новосибирскэнерго» и локальной энергетической компанией города Бийска в Алтайском крае. КРУ собиралась также прикупать и иностранные энергетические активы, в частности, в Великобритании, являющейся основным потребителем кузбасского угля (см. график 6).

Впрочем, консолидацию угля и энергомощностей ведут и энергетики. В 2008 году «Евросибэнерго» (эта структура, подконтрольная Олегу Дерипаске, владеет более 40% акций «Иркутскэнерго» и Красноярской ГЭС) купила угольную компанию «Востсибуголь». За счет этой сделки обеспеченность собственным углем «Иркутскэнерго» превысит 80%, снизится топливная составляющая в себестоимости энергии, что позволит получать гораздо большую прибыль на либерализованном энергорынке. Активной консолидацией одновременно и угольных, и энергетических активов занимался и сталелитейный холдинг «Мечел». Он приобрел основной энергоактив в Кемеровской области — Южно-Кузбасскую ГРЭС, расположенную рядом с добывающими мощностями входящей в состав «Мечела» компании «Южный Кузбасс», а также болгарскую ТЭЦ «Руссе», сжигающую импортируемый из России уголь. Сейчас «Мечел» новых угольных мощностей не строит, но ведет модернизацию имеющихся энергоактивов, работающих на угле. «В целом мы видим перспективу роста угольной генерации, — говорят в пресс-службе “Мечела”, — об этом также говорит тенденция наращивания угольной генерации, перехода части электростанций с газа на уголь в стране в целом. В какой-то мере это связано с относительной дешевизной и доступностью угольного топлива».

Впрочем, несмотря на надежды угольщиков, рост сбыта на внутреннем рынке, по нашим оценкам, будет затруднен по технологическим причинам: газовые электростанции трудно и дорого будет переделывать под уголь, так что вероятность прерывания «газовой паузы» в России пока невелика. Цены на газ у нас еще низки по сравнению с ценами на уголь с учетом доставки. По оценкам специалистов, транспортная составляющая, прежде всего железнодорожный тариф, занимает до 50% в себестоимости продажи энергетического угля. При этом РЖД до сих пор дотировали до 90% тарифа для угольщиков за счет более маржинальных в перевозке грузов, например, металлургической продукции.

В Энергетической стратегии до 2020 года газ по-прежнему называется основным видом топлива, хотя и предполагается, что доля угля будет постепенно увеличиваться. Однако стратегия и принятая в качестве обновления к ней в начале 2008 года Генеральная схема размещения объектов электроэнергетики не выполняются. Новые угольные электростанции не строятся. Доля угля в производстве электроэнергии в России стабильно составляет 23–25%. У российских энергетиков сегодня нет стимула полностью переходить на угольную генерацию. Так что, похоже, ставка на экспорт энергетических углей для наших угольных компаний пока остается безальтернативной.